Рассказ из литературного конкурса 2018

Автор: Антон Кириченко

Распределительная коробка тихо пела шестернями, маховик на небольшом воротце звонко ударял колокольчик, голос которого разносился по притихшей мастерской. Вокруг смолкло всё: молот бронников, постоянная брань крючников и шипение точильных дисков. Все почтительно молчали, ибо вершилось подлинное мастерство, умение приводить многопудовое тело Боевого Механизма в движение. Мастерство шагальщиков.

И главный над ними – мастер Кузьма Сивов, сгорбленный седой старик с крючковатым носом, – сейчас склонился над коробкой, будто собака-ищейка, обнюхивающая след. Старец прислушивался к шепоткам шестерёнок и звяканью колокольчика.

– Довольно, – наконец проскрипел Кузьма.

Золотцевый воротун остановился, и механики тут же бросились отсоединять привод от распределительной коробки. В небольшой мастерской время этого механизма было дороже злата. Спустя пару мгновений он уже приводил в движение кузнечный молот.

– Ну не тяни ты, – прогудел Фома Доборнин, шестерных дел мастер.

– Поганая коробка, – подытожил Сивов, – надобно разбирать, так не годится. С кольцом большой веретёночной что-то не ладно.

Пока мастера совещались, мальчишки-подмастерья уже развинтили коробку и принялись извлекать блестящие от смазки зубчатые колёса. Наконец, из недр показалась та самая, большая веретёночная шестерня. Сняв с неё кольцо, стряхнув смазку и внимательно изучив, Фома грозно нахмурился. Его близко посаженные глаза на одутловатом лице, до середины укрытом густой каштановой бородой, недобро уставились на подмастерье.

– Ивашка, ты ль точил кольцо? – пробасил мастер.

– Ну, я… – ответил мальчик упавшим тоном.

– Взгляни ка. Как это получилось?

– Оно… растрескалось?.. Ай!

Фома наградил Ивашку парой увесистых тумаков.

– Ай! Не бей, дядька Фома! Оно ж само, я не виноват! – запищал мальчик, пытаясь прикрыться руками от грязно бранящегося мастера.

– Выкрошилось оно, поганец, а не растрескалось! И выкрошилось из-за тебя, сын собачий! Не отпустил?! Признавайся!

– Оно само! – протестовал подмастерье, пытаясь убежать от разошедшегося Фомы.

– Ах, ты врать?! Ух, я тебе розг сейчас всыплю! – закричал Доборнин, пресекая попытку бегства своей огромной рукой и утаскивая мальца прочь из мастерской.

***

Инцидент прошёл незамеченным, для мастерской это было сценой давно привычной. Когда шагальщики разбрелись по своим местам, не солоно хлебавши, всё пришло в движение. Каждый был при деле, кругом царила чётко упорядоченная суета. Лишь двое выделялись на её фоне: высокий рыжебородый мужчина, статно вышагивающий по мастерской, да мальчик лет семи со столь же огненной гривой.

– Отче, почто бедного Ивашку мастер-Фома так посёк? – спросил юный Изяслав Ингваревич.

Отец, Ингвар Ройхубер, помедлил с ответом, пока они не миновали грохочущий кузнечный молот.

– Сперва, что врёт, мерзавец. От этого отучать надобно с младых ногтей. Мастера не проведёшь, а за враньё бит будешь нещадно. И тебя, коли за ложью застукаю, высеку так же, ей Богу.

Под взглядом отца Изяслав закивал.

– А потом, что дело своё Ивашка негодно сделал.

Отец и сын остановились возле стойла, где расположились Боевые Механизмы. Город Куров-Залесский был совсем небольшим, потому имел лишь мастерскую с одним на всех золотцевым воротуном да стойлом на три машины. Ингвар направился внутрь, сын спешно семенил следом, постигая отцовскую науку.

– Коли механики будут работу свою плохо делать, – продолжал Ингвар, – то и у нас, дружинников дело спориться перестанет. Коль Ивашка выпорот Фомой не будет, то нам на поле битыми быть.

Они стояли перед «Враном», корпус которого в тусклом свете поигрывал следами починки. У Изяслава всегда скрадывало дыхание при виде величественной машины, которой правил его отец.

– А это значит, труды княжеские портить, – добавил воин после паузы. – Мы, сынок, не западные риттеры, что за земли да привилегии воюют. Мы – дружина княжья, и за его дело радеем. Каждый своим ремеслом заниматься должен честно и с душой, тогда и другому с руки трудиться будет. Крестьяне пашут, ремесленники мастерят, князю править Богом начертано. А наше дело – война есть.