Георгий Хельгович смиренно ждал, поглядывая на приткнувшийся меж деревьев домишко, густо покрытый мхом. Позади Георгия тихо и назойливо, словно комар, в холостую жужжал воротком тяжёлый вездеход. Возле него в уважительном молчании застыли самые доверенные слуги Георгия, без которых довезти в такую даль бронеход было бы просто невозможно.

Несмотря на ответственный момент, Георгием овладевала скука. Коротая время унизительного ожидания, гридь оглядывал скромное подворье. Пара заржавелых вездеходов, возок с ладьёй, покосившийся амбар, курятник, золотцевая печурка с водогреем, для света и тепла в доме. Но гонору старому хрычу, обитающему в этой глуши, было не занимать.

Наконец дверь в избу со скрипом отворилась, и на пороге появился седой старец в длинной, почти до пят, рубахе и овчинном полушубке. Яркая тесьма струилась по его одеждам, надёжно защищая от злых духов.

– Кто вы будете, добры молодцы? – скрипящим голосом проговорил старик, сходя по куцому крыльцу. – Зачем старика беспокоите?

Георгий лишь зло ухмыльнулся в бороду. Дед прекрасно знал, кто к нему пожалует и когда. Посторонних здесь не бывало. Но приличия соблюсти требовалось.

– Горислав, сын Хельге, дружинник всеславский! – представился гридь.

– Горислав ли ты, – прищурился старец, подходя к нему, — или… Хеоргий, как тебя поп называет?

Георгий сдержал гнев усилием воли. Но собеседник наверняка заметил кривую гримасу, на миг появившуюся на лице воина.

– Княже и поп могут звать меня, как им нравится. Но Гориславом меня нарекли при рождении.

– Зачем же ты пришёл?

– За помощью, старче. Дело мне предстоит опасное, подкрепления в нём хочу.

– А что же, этот ваш Христос не помогает? – ехидно осведомился старик.

– Полно тебе, Кошча! – не выдержал гридь. – Христос в миру помогает, но в войне помощник он дурной. К тому же, немца бить идём, а он тоже во Христа верует. А ну как они Христосу больше милы? Нет, старче, каждому Богу своё дело по плечу. Христосу – мир, а Война – Перуну. И веровать в него я не прекращал.

С этими словами Георгий продемонстрировал старику висящего на шее идола. Кошча лишь ухмыльнулся.

– Ну, пошли тогда в дом, Горислав. Мёду отведаешь. А ночью к капищу выйдем, милости перуновой для тебя испрашивать. И машину свою железную захвати, чтоб видел Он, что муж достойный Его помощи просит.

***

Ночь была темна, но на небе было не видать ни облачка. Георгий сидел верхом на бронеходе и внимательно наблюдал за Кошчей. Идолище, перед которым колдовал старик, было вырезано прямо в стволе могучего высохшего дерева. Прошли те времена, когда грандиозные капища раскидывались прямо возле города, а в центре их стояли образы божеств, украшенные серебром и золотом. Нынче жрецы старых богов хоронились по дальним углам, как Кошча, пряча своих богов в глухом лесу. В какой-то момент сердце Георгия тронули сомнения. Откликнется ли Перун на такое посредственное действо? Но Кошча был уверен, что знает правильные слова и принёс правильные жертвы. Разложив перед идолищем покрытые рунами толстые металлические плитки, он приступил к обряду.

Шло время, голос Кошчи становился всё крепче и грознее, будто отражаясь от окрестных деревьев. Размашистые движения руками вдруг возбудили в скромной дарнице, где лежали тлеющие угольки, пламя небывалого цвета.

– Перун, о властитель грома и молнии! – внезапно воззвал Кошча, и огонь взвился ввысь, разбрасывая искры.

Георгий слегка привстал, во все глаза следя за обрядом.

– Взывает к тебе воин великий! Даров тебе не жалел он, и Ты одари его! Дай удачи ему воинской, славы великой! Меч дай разящий, да щит надёжный! Вручи ему дар свой, чтоб и впредь он славил Тебя на поле ратном! Перун!!!

В этот момент будто сама земля содрогнулась. Чудовищной силы ветвистая молния на мгновение осветила поляну, ослепив и Кошчу, и Георгия. Гридь несколько мгновений не видел ничего, кроме белого зарева. Даже сквозь веки проникало оно. Когда же наваждение сошло, взору воина предстал охваченный искрящимся пламенем лик Перуна. Идолище пучило глаза, глядя в одну точку прямо перед собой. Проследив за его взглядом, Георгий увидал диковинный отблеск пламени, поочерёдно переходящий с плиты на плиту. Едва взгляд дошёл до последней, как идол тут же потух.

– Возьми эти обереги! – велел Кошча, когда всё закончилось, – Теперь, когда вражий снаряд али клинок коснётся их, вся ярость Перуна выплеснется вон.

***

– Добре, – кивнул Кошча, оглядывая воз, полный даров. – Вижу, Горислав был удачлив в бою? Ну, что же, ступайте, хлопцы, да передайте сударю мой поклон. Пущай заглядывает ко мне почаще. Может, поможет старику делом каким. А подарки я сам занесу в дом. Мне, старику, спешить некуда.

Когда посланники Горислава Хельговича скрылись из виду, Кошча загнал воз в амбар, где за него тут же принялись несколько бледных девиц. Кушанья остались в амбаре, а злато и ткани переместились на неприметную платформу, прикрытую мешками с хлебом. Та с гудением скрылась под полом.

Сам же Кошча прошёл в избу, вдавил на огромном сундуке нужную шляпку гвоздя и спустился в открывшийся проход. Пройдя извилистым коридором, он оказался в комнате, прилегающем к мастерской, в которой не стихал шум инструментов.

– Яшка! – кликнул он приказчика. – Вы проводку возле болванчика проверили? Негоже будет, коли молния в него не ударит при следующем действе.

– Не извольте беспокоиться! – откликнулся появившийся из цеха юноша.

– Смотри у меня, сукин сын! Ежели что не так, засеку до полусмерти! Ладно тебе, ступай.

Яшка исчез столь же быстро, как и явился. Сев за письменный стол, устланный чертежами, старец погрузился в раздумья.

«Нет у вас, высокомерные монахи, таких знаний,» – думал старец, зло улыбаясь, – «ни в Хориве, ни в Коростыне! Только я один знаю секрет реактивной брони. И не бывать ему в ваших жадных руках! Старый Кошча ещё вам всем покажет!»

Автор — Антон Кириченко

02.08.2020